Самый дурацкий вопрос на собеседованиях — расскажите о вашей неудаче. What was your biggest failure. Никчемней этого вопроса ничего не может быть. Для меня это своего рода маркер. Нормальный человек не станет такое спрашивать. Это либо глупость, либо дурь в голове.

Вопрос нарушает личные границы человека. Возможно, у меня были неудачи в работе, и может даже серьезные. Но с чего вы взяли, что я должен об этом рассказывать? Мы же не знакомы. Может быть, через год на корпоративной пьянке я и сам это расскажу, но сейчас, незнакомому человеку… серьезно?

Это как при знакомстве с девушкой спросить: слушай, а расскажи-ка мне о своих самых неудачных отношениях?

— Больной ублюдок.

Я искренне не понимаю, зачем это спрашивают. Что хотят услышать? Очевидно же, к этому вопросу готовятся. У каждого девелопера заготовлена сказочка о том, как он уронил прод, но потом все поднял, и этого довольно. Обязательно должен быть хеппи-энд.

О настоящих неудачах никто не расскажет. Под настоящим провалом я имею в виду не падение прода (ныне его роняют все кому ни лень), а реальные днищенские провалы. Точки невозврата в отношениях. Нарушенные договоренности. Внезапный уход в тень. Грубость в переписке.

Я работал с некоторыми разработчиками и знаю: этого, например, выперли из фирмы за банальное хамство. Другой ни хера не делал и его тоже выперли. Это и есть их the biggest failure. При устройстве в очередной стартап оба навешают, что один раз сломали миграции, но потом починили, и ладушки.

Лет пять назад я работал в условной фирме Art of Data, и там были подготовки к собеседованиям. Меня не просто долбили этим вопросом, а натурально ЕБЛИ: какой у тебя был провал, каковы твои слабости. И когда я отвечал, что ничего такого не было, это никого не устраивало. Нет, должен быть провал! Не бывает так, чтобы не было!

Все это протекало с откровенным троллингом на фоне моего неуверенного английского. Что я мог тогда возразить?

Я никогда не мог вспомнить за собой откровенного провала. Не потому что память короткая, а потому что всегда относился к работе ответственно. Не кидал, не пропадал с деньгами, всех обо всем уведомлял. Чувствовал приближение пиздеца заранее и все исправлял. Уходил достойно, приводил замену.

То же самое с технической частью: проды не ронял, миграции проверял. Так что мне правда нечего ответить на вопрос про the biggest failure, уж извините.

Но как-то раз, гуляя по парку, я стал перебирать в уме прежние места работы, проекты и задумался. Все же, был один провал, причем такой силы, что запомнилось навсегда. Случилось это не в прошлом году, и не пять, а пятнадцать лет назад. В Чите, на самой первой работе. Это совершенно не связано с программированием и требует много времени, чтобы объяснить.

Нечего и думать о том, чтобы рассказывать этот случай на собеседованиях. Но поскольку у нас тут не собес, а уютный бложик, я вам все расскажу в деталях.

Итак, это случилось в Чите, где я родился и вырос. Мне было 17 или около того, и я страстно хотел работать. Я уже поступил в институт на очный факультет и тратил первую половину дня на учебу. Во вторую половину хотелось где-то работать, а на домашнее задание я плевал. Когда спишу, когда ночью сделаю, когда и не спросят.

До этого я не раз пытался устроиться админом в интернет-кафе, где постоянно ошивался с друзьями. Никуда меня не взяли, так как думали, что моя цель — неограниченный трафик, хотя на самом деле это было не так.

Параллельно я занимался 3Д-Максом. Случилось так, что мне попалась книжка по третьей версии Макса, и я зависал в нем часами, надувая сферы и бублики. Один знакомый узнал об этом и пригласил в рекламный отдел на местный телеканал. Будешь фигачить рекламу. Я без раздумий согласился: мне было все равно, где работать, а тут что-то связанное с компами и ЗД.

Региональный телеканал — это вещь в себе, отдельный мир. Балаган, где не прекращается возня. Все действие замкнуто на себе. Актеры сами же себе зрители и критики. После записи вечернего эфира все едут домой и сами же его смотрят, а утром обсуждают.

Я никогда не понимал, как можно в здравом уме смотреть местный эфир. Он настолько убог, что очевидно даже детям. Местное телевидение смотрят только пенсионеры и рекламодатели, а еще мэр.

У местного канала только две функции: реклама и показ мэра. Если с рекламой все понятно — у директора каждый год новый Лексус — то с мэром еще круче: за каждый его показ по телевизору взлетаешь вверх как на ракете. Если добавить членство в Единой России, получается декартово произведение денег и власти, и директор становится полубогом. Точнее, божком.

Ничего этого я тогда не знал, да и не хотел знать.

Рекламному отделу меня представили как гуру 3Д-Макса, но это их мало волновало. Они искали ответственного человека под тяжелую задачу, о которой я и не подозревал. Мои ответы их удовлетворили, и вот она, моя первая работа — инженер рекламного отдела.

Никакого 3Д-Макса мне сначала не дали. Это потом я что-то фигачил Максе и After Affects, но первые три года провел за сборкой рекламы. Это было похоже на сидение у параши на зоне. Пришел новый человек в отдел — садят его за рекламу, а прежний вздыхает полной грудью. И так пока не возьмут еще одного. В моем случае штат оказался укомплектован на несколько лет вперед, поэтому я собирал рекламу дольше других.

Выглядит это так. На каждый день составляется список роликов, которые будут в эфире. В отдел приходит девушка с БЛОКНОТИКОМ. В блокнотике написаны ролики. Я открываю Adobe Premiere, программу видеомонтажа. По тайм-линии разбросаны сотни роликов, когда-либо бывших в эфире. Моя задача — собрать несколько блоков их этих роликов и записать их на ленту.

Сделать это не так просто, как кажется. На блоки действуют ограничения. Должно быть пять одноминутных блоков, три двухминутных и два трехминутных, например. Отклонение по времени — максимум плюс-минус пять секунд, иначе не поместится в региональное окно, которое выделяет Москва.

Ролики должны быть распределены равномерно, чтобы каждый клиент увидел свой ролик не менее N раз.

Для определенного ролика клиент может купить бонус, например, всегда первый в блоке. Тогда вероятность, что его увидят, гораздо выше. Ролик может быть строго в каждом блоке, но тогда он не первый. Ролик может быть строго не последним. Наконец, бывало так, что никаких услуг клиент не оплачивал, но стояла пометка “этот почаще”.

Очевидно, это была классическая комбинаторная задача, с которой бы справился студент старших курсов. Нужно было написать программу, которая принимает на вход ролики и их характеристики — хронометраж и бонусы — и выдает комбинации блоков, а заодно прогоняет тесты. Подошел бы, например, генетический алгоритм или метод спуска. Но разве я знал об этом тогда?

В те годы все было автоматизировано чуть менее, чем никак. В соседнем отделе работал парень, который тратил по два часа в день на тупейшее занятие. Он открывал Ворд-файл с программой телепередач, присланной из Москвы, и заменял московское время на местное с разницей в шесть часов. Например, исправлял 15:45 на 21:45. Как-то он признался мне, что мечтает о программе, которая могла бы это делать автоматом, а он бы дольше тупил в интернете.

Ну так вот, собирал я рекламу. Занятие было монотонное, тупое и требовало концентрации и внимания. Сейчас я понимаю, что это было физически трудно для человека моего возраста. В семнадцать лет мозг еще не настолько развит, чтобы удерживать уйму факторов в уме. Поэтому я регулярно косячил и получал люлей. То не поставлю ролик первым в блок, хотя клиент оплатил. Или один раз пропущу ролик, который должен быть везде.

Однажды, чтобы упростить себе жизнь, схитрил. Если ролик в каждом блоке, я ставил его первым, чтобы не забыть. За что опять получил, ведь по сути это была халявная услуга “первый в блоке”.

Бывали клиенты-маньяки: они буквально ВЕСЬ ДЕНЬ смотрели эфир и записывали на бумажку: какая реклама шла, во сколько и в каком порядке. Потом ехали в офис и устраивали скандал.

Бывали и косяки на выдаче. Это место на телебашне, где специально обученный человек гоняет местный эфир с кассет. Бывало, он путал кассеты, пускал вчерашний эфир, но пока это выяснялось, люлей все равно успевал отхватить я.

Хотя именно реклама обеспечивала весь телеканал, ее сборку доверяли семнадцатилетнему пацану. Сегодня это кажется маразмом, но так оно и было. Реклама — это все для местного телевидения. Машины директоров, корпоративы, оборудование — все это за счет рекламы. Конечно, канал делает и не рекламный контент, например, новости, развлекуху, клипы. Но их качество такое убогое, что смотреть можно только под наркотой. Не реклама разбавляет контент, а контент хоть как-то разбавляет рекламу.

Колхозность местного телевидения невозможно описать. Однажды нашего водителя подписали сниматься в рекламе зимних шапок. А он струхнул и в последний момент уехал. Велели мне. Снялся. Просто стыд. Сюжет в том, что как будто у меня нет женщины, а после покупки шапки их стало две. Типа, кто купит шапку, тому бабы дадут.

В институте десять человек сказали, что видели меня по телевизору. Я был поражен — при каких обстоятельствах вы вообще смотрели местный эфир?

Как-то раз был особый день. Праздник День учителя, и вдобавок выпала местная памятная дата. Мэр объехал все школы, его снимали со всем кем только можно. Весь вечерний эфир он должен быть в телеящике. Мэр испытывал прямо щенячий восторг, когда лицезрел себя в эфире.

Итак, собирают праздничный вечерний эфир с мэром. Тут нужно оговориться, что весь контент на телеканале раздают на лентах. Ни за какие флешки или файлы там ничего не знают. Не потому что это колхоз, а наоборот. Видео оптимальней всего хранить на кассетах.

Минута видео в телевизионном DV-качестве занимает один гигабайт. То есть час — 60 гигабайт. На какой-нибудь клип могут наснимать три часа, а на этом компе уже куча других проектов. Жесткие диски не долговечны. Малейший дефект, и все гигабайты пропадут. Восстановить их можно будет только в мастерской, и то не всегда. А лента может осыпаться где-то на середине, на этом месте появятся артефакты-кубики, но все остальное не пострадает. Я всецело за ленточное хранение.

Так вот, вечер, из кабинета в кабинет передают кассету, на которую сгоняют вечерний эфир. В основном новостные сюжеты, снятые утром и смонтированные днем. Потом студия — ведущая, анонсы, спорт, погода и всякий шлак вроде спонсоров. Потом реклама. Много рекламы.

Дают мне ленту, я ее вставляю в DV-Cam — такой цифровой проигрыватель, подсоединенный к компу — и начинаю гнать рекламу. А коллеги по кабинету уже закончили и играют в Контер-Страйк 1.6. Кричат, убивают, азарт зашкаливает. У меня аж подгорает, потому что я играл лучше всех, и не терпится к ним присоединиться. Обычно мы играли так: я против всех остальных. Они толпой вместе ходят, я вылечу, троих убью, сам помру, но денег на следующий раунд заработаю.

Наконец, записал рекламу, отдал ленту главному режиссеру и скорей в Контру всех наяривать. Через пять минут заходит режиссер — а где эфир? Сплошная реклама. Может, смотал не туда? Пошли осматривать ленту. Кончается реклама, видно, как мэр несет пургу. Это финальные кадры последнего сюжета.

Я затер рекламой все под ноль.

Немая сцена, как у Гоголя. Потом начинается жопа. Все разъехались, пятница же. Кабинеты режиссеров закрыты. Где у них рабочие кассеты, с которых они сгоняли — хер поймешь. Народ не берет телефон. Ведущая уехала и уже выпила.

Я испортил работу двадцати человек за весь рабочий день. И ничего не могу сделать: я ведь не оператор, не режиссер, не ведущий.

Начинаются звонки замдиректору, потом директору, крики, черт знает что. Через час мэр врубит телек, а показывать нечего. Звонят с телебашни, у них тоже подгорает, потому что ставить нечего.

Я смутно помню, чем все закончилось, настолько меня накрыло от масштаба косяка. Вроде бы нашли журналистку, подававшую надежды стать ведущей, и записали ее. Открыли “консервы” — так называют материал, который смонтировали, но оставили на будущее. Подняли какие-то архивы с мэром, слепили из говна конфету и на такси отвезли не телебашню. Утром отбрехались перед директрисой, получили выговор.

С тех пор я всегда проверял, куда смотана лента, перед тем как писать на нее.

Это и был the biggest failure. Как я его исправил? Никак! И это самое худшее. Коллеги, конечно, сохранили лицо и сработали дружно. Сделали скидку на неопытность и возраст, но глубоко внутри, наверное, кипели. Пятница, вечер, праздник, мэр — и так обосраться!

С телеканала меня не уволили. Я отработал там четыре года и ушел сам. Много чего там случилось, что ни день — то приключение. Бывало всякое, и хорошее, и плохое. Но даже воспоминания о плохом приносят приятные чувства.

Там работали настоящие профессионалы, фанатики. Все были гораздо старше меня, взрослые люди с детьми, были и семейные пары. Я наслаждался их обществом. В плане взросления один год в таком коллективе шел за три. Если не считать тот случай с затиранием эфира, мне никто не делал скидок на молодость. Я работал наравне со всеми, забивал на институт и даже ночевал там, когда горели проекты.

Славное было время. Мне очень повезло повариться на этой кухне. После регионального телеканала я уже ничего не боялся.

← Авто-буллиты

Сложный выбор →